Красота на лезвии

Любой мужчина, даже современный горожанин, не остается равнодушным к красивому холодному оружию. Пусть пользоваться не умеют — но потрогать и рассмотреть хотят все. Покупают редко: очень дорого.

Добрые клинки

Мастер, который делает клинки, во все времена был уважаемым человеком. В Уэльсе кузнец-оружейник даже имел право сидеть в присутствии короля, а на Руси такой мастер считался прямым потомком Перуна. Средневековые мечи имели собственные имена — например, Дюрандаль рыцаря Роланда или Эскалибур короля Артура. Восточный эмир получал из рук кузнеца оружие, которое предсказывало судьбу и охраняло хозяина.

Холодное оружие ручной работы появляется и сейчас. Этим клинком никто не собирается сносить кому-либо голову, им даже колбасу не будут резать — уж больно оно красивое и дорогое. Клинки стали предметом искусства.

Кузнец Юрий Саркисян, сделавший немало таких клинков, вовсе не расстроен потерей утилитарного значения своих произведений:

— Я — добрый человек. Я не хочу, чтобы моим детищем кого-нибудь убивали. Пусть на него любуются, мне нравится, когда заказчик хвалится моей работой. Между прочим, большинство убийств совершается вовсе не коллекционными клинками, а кухонным ножом или сковородкой. Я уверен, что красивым клинком грязное дело не делают. Красота в данном случае действительно спасает мир.

Юрий закончил Мухинское училище, он сначала — художник по металлу, а потом — кузнец. Два этих начала все время в нем борются. Потому что кузнец работает по чужому эскизу, а художник должен искать кузнеца, чтобы он воплотил его замысел. Делать всю работу от начала до конца — это безумие, потому что тогда просто не на что будет жить.

— Я преподаю в «Мухе», и до недавнего времени у меня даже кузницы своей не было. Вот когда построил дом в деревне неподалеку от Колтушей, тогда отделился от училища, а так там была кузнечная коммуналка: я, еще несколько кузнецов и 60 студентов.

Дом Юрия видно издали: окна жилой части затянуты полиэтиленом, то есть она еще нежилая, зато нижняя часть пышет огнем и жаром: кузница обустроена прежде всего. Внутри поражает несвойственная таким помещениям чистота и некое голубое сооружение, стоящее напротив горна. Сооружение имеет здоровенное металлическое «копыто» и овечью голову, а сбоку висит табличка, из которой явствует, что родился этот «баран» в фашистской Германии в 1938 году.

Железный Овен

— Это мой кормилец — молот. После войны он был вывезен по контрибуции в Ленинград и долгое время пахал на одном заводе, откуда попал в «Муху», а я его там выкупил. Немножко починил — и опять вещь работает. Думаю, этот молот давно уже искупил свое гитлеровское прошлое честным мирным трудом. А голова эта для смеху. Я делал скульптуру — барашка, осталась форма, вот и понаделал с нее голов. Я ведь Овен по знаку.

Юрий — человек скромный, из него насилу вытрясешь его заслуги. Только когда начинаешь листать буклеты кузнечных выставок, понимаешь: это большой мастер, работы которого украшают многие частные коллекции. А любовь свою кузнец-художник отдал такому капризному материалу, как дамасская сталь.

— Когда-то я и реставрацией металла занимался — не один год в Тихвине проработал. А до того как заняться оружием, делал скульптуры из «дамаска». Меня привлекает прежде всего богатство фактуры этого материала. Ведь он состоит из множества мягких и твердых слоев. Можно сделать три слоя, можно — тридцать три, а можно многие сотни. Рисунок совершенно неповторимый выходит, иногда даже не я его веду, а он сам получается. Считается, что дамасский клинок самозатачивающийся — мягкая ткань стачивается, а твердая становится такой пилочкой.

Несмотря на то что большинство холодного оружия, которое делает Саркисян, никогда не хлебнет крови, Юрий старается не злиться, когда работает. Ведь злой кузнец передает своему детищу свои мысли, и такой клинок может быть просто опасным, даже «случайно» ранить своего хозяина.

— Правду говорят, что кузнецы суеверны. Может, это покажется смешным, но с некоторыми вещами лучше не шутить. Например, кузнец не должен сам точить изготовленный им клинок. Я раз попробовал — чуть без руки не остался. Нельзя бросать окурки в горн — это неуважение к огненной стихии. Нельзя садиться на наковальню, ведь мы называем ее «лицом», — она тоже может обидеться. Нельзя брать заказ у человека, который тебе неприятен, — ничего хорошего не выйдет. Я ведь на клинке ставлю свое клеймо, имя мастера, я передаю клинку часть своей души. И мне не все равно, к кому попадет эта вещь.

Татьяна ХМЕЛЬНИК
Аргументы и факты. "АиФ Петербург", № 08 (653) от 22.02.2006